Тюркская этноойконимия Крыма

Нация: Тюрки
Автор: БУШАКОВ Валерий Анатольевич, профессор кафедры греческой филологии Мариупольського государственного гуманитарного университета, старший научный сотрудник Института востоковедения им. А. Ю. Крымского НАН Украины, член Украинского геральдического общества, доктор филологических наук (Аскания-Нова)

Топонимия Крыма уникальна тем, что хранит память об обитавших здесь на протяжении тысячелетий народах. В Крыму жили тавры и киммерийцы, скифы и сарматы, готы и греки, аланы и булгары, генуэзцы и половцы, татары и ногайцы, армяне и караимы. В XIX в. в связи с присоединением Крыма к Российской империи этнический состав его населения претерпел большие изменения, но уже сложившаяся топонимия сохранялась до конца Великой Отечественной войны, когда татарские и многие дотатарские названия селений были заменены придуманными русскими названиями.

Входящие в систему тюркских ойконимов Крыма как ее составная часть этноойконимы представляют особый интерес для изучения этнической истории татар и ногайцев Крыма.

Материалом для диссертации послужили: I) списки населенных пунктов и карты Крыма, 2) письменные памятники, 3) этнографические, исторические, географические, археологические и лингвистические исследования по Крыму и регионам расселения тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и других народов.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и приложения “Сопоставление этнонимов крымских татар и ногайцев с этнонимами других народов”.

Во введении обосновывается выбор темы, определяются задачи диссертации, дается обзор литературы по интересующей нас проблеме, приводятся источники.

Значение топонимических данных для изучения этнической истории и этического состава населения конкретного региона показал еще Ф. Энгельс в работе “Франкский диалект” (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 19. С. 536-543). Особое значение эти данные приобретают при изучении этнической истории тюркских народов, сохранявших родоплеменное деление до недавнего прошлого: ногайцев, башкир, казахов, кочевых узбеков, туркмен, киргизов, алтайцев, хакасов, тувинцев. У татар и ногайцев Крыма, волжских татар, азербайджанцев, турок родоплеменные названия сохранились в топонимии.

Тюркская этнотопонимия отражена в словарях топонимов Казахстана, Туркмении, Каракалпакии, Горного Алтая и Башкирии. Этнотопонимия Азербайджана рассматривается в статьях Г.Л.Агаева, А.И. Алиева, Г.А.Гейбуллаева, А.Гусейнзаде и др. Этнотопонимия Ферганской долины подробно исследована С.С.Губаевой. Ногайской эткотопонимии Буджака посвящены статьи И.В. Дрона. Э.М.Мурзаев в статье “Тюркская этнотопонимия” (Этническая топонимика. М., 1987. С. 36-61) дал подробный критический обзор исследований по тюркской этнотопонимии СССР.

На значение ойконимии Крыма для изучения этногенеза крымских татар обратил внимание в конце прошлого века Н.А.Аристов: “… в именах татарских деревень на Таврическом полуострове сохранились к настоящему времени названия родов, указывающие основной этнический состав крымских татар”. На совпадение казахских и узбекских этнонимов с названиями крымских деревень указывал также Осман Акчокраклы (1927 г.).

Начало научного изучения топонимии Крыма было положено статьями АЛ.Бертье-Делагарда “Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде” (1914 г.) и А.И.Маркевича “Географическая номенклатура Крыма как исторический материал: (Топонимические данные крымских архивов)” (1928 г.). Значительная часть последней посвящена тюркским этноойконимам. Затем появилась статья З.Ш. Навширванова “Предварительные заметки о племенном составе тюркских народностей, пребывавших на юге Руси и в Крыму” (1929 г.), которую автор закончил словами: “Тюрко-татарская топонимия Крыма еще не разработана. Лингвистика, филология и этнография крымских тюрко-татар тоже почти не затронута. Мои заметки являются только предварительными, намечающими несколько вопросов, связанных с топонимикой и археоэтнографией. Развить намеченные вопросы как следует я еще не мог в силу отсутствия под руками необходимых исторических источников, в которых, я полагаю, найдется ключ к этим вопросам”.

В последующие три десятилетия не появилось ни одной публикации по топонимии Крыма. Лишь в 1963 г. публикуется статья В.И.Филоненко “К вопросу этимологического анализа тюркских гидронимов Крыма”, в 1969 г. – статьи А.А.Белецкого “Греческие элементы в географических названиях Крыма” и А.В.Суперанской “Гидронимия Крыма и северо-западного Кавказа”.

В сборник “Тюркская ономастика” (Алма-Ата, 1984) вошли методологическая статья А.В.Суперанской “Ономастический континуум”, написанная на материале крымской топонимии, и статья И.И.Лезиной и А.В. Суперанской “Об этнотопонимах Крыма”, в которой много необоснованных сопоставлений крымских топонимов с тюркскими родоплеменными названиями. В том же сборнике опубликована статья Х.Ф.Исхаковой “Структура составных топонимов (на материале тюркской топонимии Крыма)”.

В статье И.Н.Лезиной “Тюркские топонимы Крыма” (Ономастика Киргизии. Фрунзе, 1985) из тюркских этнонимов Средней Азии объясняются крымские топонимы Демерджи, Ялта, Артек, Аю-Даг, Коккоз, с чем нельзя согласиться. Другие же сопоставления, как, например, топонима Качи-Кальон с названиями киргизских родов качы и кален, заслуживают внимания, но требуют историко-лингвистического обоснования.

В 1985 г. в Югославии была опубликована статья А.В.Суперанской “Генотопонимия Крыма”. Сборник “Ономастика. Типология. Стратиграфия” (М., 1968) включает статьи Х.Ф.Исхаковой “Огузско-кипчакские соответствия в топонимии Крыма” и И.Н.Лезиной “К вопросу о стратификации тюркских генопонимов Крыма”.

В статье И.Н.Лезиной сопоставляются названия графических объектов (гор, холмов, урочищ, пещер, оврагов, рек, родников, озер, заливов) с родоплеменными названиями тюрков и монголов. Большинство приведенных сопоставлений основаны на случайном, часто неполном, сходстве топонимов Крыма с этнонимами из других регионов. Из 238 приведенных в статье топонимов отэтнонимное происхождение имеют немногим более двадцати: гора Алчин, балка Кангыл, реки Актачи, Салгир, Самарчик, озеро Комрат и др.

Цель диссертации состоит в решении задач, давно поставленных Н.А.Аристовым, А.И.Маркевичем и З.Ш.Навширвановым, которые можно соформулировать следующим образом:

1) установить структурно-семантические признаки тюркских этнойконимов Крыма и их номенклатуру;

2) опираясь на материалы этноойконимии, привлекая письменные памятники и специальные исторические и этнографические исследования, определить номенклатуру родов и племен сформировавшегося после монгольского завоевания тюркоязычного населения Крыма;

3) на основании этнонимических данных установить этногенетические связи татар и ногайцев Крыма с другими народами.

Первая глава – формирование тюркской этноойконимии Крыма – состоит из пяти разделов. В ней затронуты вопросы формирования топонимической системы Крыма, классификации ойконимов, отражения в ойконимии собственно этнонимов, а также социальных терминов и антропонимов.

Первый раздел посвящен этнолингвистической истории Крыма и связанным с ней спорным вопросам происхождения топонимов Мангуп, Керчь, Кыркор. Показана зависимость формирования ойконимии от социальной и этнической структуры населения.

Для Крымского полуострова всегда была характерна полиэтничность населения, обусловленная как его географическим положением, так и сложной топографией. Перед монгольским завоеванием в ХIII в. степную часть полуострова занимали кипчаки-половцы, а нагорную (Таврика) – грецизированный этнос, сложившийся в результате многовекового смешения потомков древних тавро-скифов с пришлыми греками, готами и сармато-аланами, носителями черняховской археологической культуры, а также с булгарами и аланами, носителями салтово-маяцкой культуры. После падения Византийской империи юго-западная часть Таврики (Готия) номинально принадлежала Трапезундской империи, а затем стала отдельным княжеством со столицей Феодоро. К северу от р. Качи возникло аланское княжество с центром в Кыркоре (после татарского завоевания – Кале, затем Чуфут-Кале), захваченное в 1299 г. татарами и ставшее владением Яшлавских беев. Южный берег от Кафы до Балаклавы принадлежал генуэзцам до его захвата турками в 1475 г.

Ядро Крымского юрта в составе Золотой Орды, а затем независимого Крымского ханства (1443-1783), составляли северные предгорья между городами Старым Крымом и Бахчисараем, где размещались бейлики родов ширин, барын, аргын, кипчак и др. и ханский домен династии Гиреев. Северные предгорья – места с благоприятными для отгонного скотоводства и земледелия условиями. Торгово-ремесленные центры нагорного Крыма (Кафа, Судак, Старый Крым, Карасубазар, Кыркор, Херсон) служили местами сбыта продукции скотоводства и земледелия и поставщиками ремесленных изделий, способствуя слиянию осевших здесь тюрко-монгольских племен с автохтонным населением. Имена осевших племен и родов отразились в названиях деревень от Байдарской долины на западе до р. Кучук-Карасу на востоке: Кайту, Байдар, Карань, Чоргун, Сю(й)рен(ь), Албат, Качи-Кальён, Актачи, Аранчи, Бодрак, Мангуш, Кояш, Карач, Курчи, Даир, Битак, Аратук, Джолман, Вейрат, Калмук-Кары, Кайнаут, Чуюнчи, Найман, Аргин, Конграт, Баксан, Бураган, Тайган, Тама, Уйшунь и др., Отуз между Судаком и Феодосией.

Татары, осевшие в предгорном и горном Крыму, в местах со старым греческим и огреченным населением, восприняли от последнего сельскую территориальную общину, сложившуюся здесь в глубоком средневековье, и смешались с ним, в результате чего сформировался крымскотатарский этнос. Этноним же “татары”, относившийся ко всему тюркоязычному населению Золотой Орды, был принесен из Монголии, где возник в древности как звукоподражательное название части монголоязычных племен, ср. монг. tatari ‘говорящий с иностранный акцентом; плохо говорящий; заика’.

Сами татары Крыма делили тюркское население полуострова, исключая ногайцев, на “шеэрнен дагъ халкъы” (жители Симферополя, Карасубазара, Феодосии и Евпатории, говорящие на османизированном кипчакском наречии, и жители гор и Южного берега – потомки древнего населения, говорящие на османском диалекте) и “чёль халкъы” (жители степей – потомки племен, пришедших с монгольскими завоевателями). Ногайцы поселились в степном Крыму в ХV в. при хане Сеадет-Гирее.

В предгорных Симферопольском и Феодосийском уездах, где сформировались центральные говоры крымскотатарского языка, сосредоточены ойконимы с топоформантом -эль / -эли. Практически все они происходят от имени или звания лица, в зависимости от которого находилисъ жители (эль) данного селения. В фирмане Селим-Гирея подданные хана именуются “хан-эли”, подданные беев – “кошун” и “элъ”. В ойконимах на -эль / -эли представлены следующие сословные термине: агъа, аталыкъ, бай, бакъчы ‘садовник (?)’, бий, дуван ‘высокопоставленный чиновник’, къазы, молла, сеит, султан, улан, челеби, шейх, хан. Нет ни одного ойконима, в котором формант -эль /-эли сочетался бы с этнонимом.

Ойконимы с формантом -кой ‘деревня’ сосредоточены в юго-западном Крыму, где этот топоформант появился с османским завоеванием. Для этих ойконимов также характерно образование от терминов, обозначающих социальный статус: авджы ‘охотник’, дуван, къады-эскер ‘главный духовный судья’, молла, мырза, сейман ‘наемный телохранитель хана’, топчы ‘канонир’, ханыш ‘ханская жена’, шейх, эфенди.

В горном Крыму названия многих (прежде христианских) деревень образованы при помощи топоформанта -сала ‘село, деревня’: Бия-Сала, Ени-Сала (три деревни), Кучук-Сала, Мачик-Сала, Рамазан-Сала, Султан-Сала, Суук-Салы (или просто Сала), Улу-Сала, Фоти-Сала (две деревни), Ходжа-Сала (или Бугаз-Сала) и Эмир-Сала.

Такое сосуществование в ойконимии нагорного Крыма топоформантов различного происхождения является одним из свидетельств его сложной социальной и этнической истории.

Широкую известность в исторической науке приобрело написанное на древнееврейском языке письмо хазарского царя Иосифа (X в.), впервые изданное Исааком Акришем в 1577 г. в Стамбуле. В 1874 г. в собрании рукописей караимского ученого А.С.Фирковича была обнаружена так называемая пространная редакция этого письма. Если в краткой редакции лишь сказано, что с западной стороны Хазарии живут тринадцать народов, располагающихся по берегам Черного моря, то в пространной редакции приведены названия следующих тринадцати селений: Шркил (Саркел), Смкрц (Самкуш), Крч (Керчь), Суграй (Судак), Алус (Алушта), Лмбт (Ламбат), Бртнт (Партенит), Алубика (Алупка), Кут, Манкп (Мангуп), Бурк, Алма (Алма-Кермен), Грузин (Гурзуф или Херсон). Сопоставление пространной редакции с трактатом Константина Багрянородного “Об управлении империей” (X в.) показало, что раздел 42 трактата был тем источником, из которого фальсификатор пространной редакции заимствовал топонимы Саркел, Таматарха, Боспор, Сарат (р. Серет), Бурат (р. Прут) и Херсон. Гидронимы Серет и Прут трактата: “… Пачинакия занимает всю землю /до/ Росии, Боспора, Херсона, Сарата, Бурата и тридцати краев”, – в пространной редакции превратились в ойконимы Кут (< Срт) и Бурк (< Бурт) в результате замены одних еврейских букв другими из-за их графического сходства при переписывании рукописи. Название Таматарха (Тмуторокань русских летописей) было заменено на Самкуш или Самкрш (еврейский), упомянутое у арабского географа Ибн ал-Факиха ал-Хамадани, которое превратилось в Смкрц из-за искажения двух последних букв или из-за ошибки переписчика, дважды написавшего следующее название Крц, которое заменило название Боспор.

Различные этимологии названия Керчь были предложены АЛ.Соболевским, В.И.Абаевым, Дж.Н.Коковым и О.Н.Трубачевым. Исторически и лингвистически наиболее достоверной представляется мысль, что известное с ХIV в. генуэзское название Боспора Cerchio ‘круг, окружность; городские стены’ превратилось в Керчь вследствие метатезы на тюркской почве.

Ойконим Мангуп-Кале (тур. menkup ‘потерпевший неудачу, попавший в беду, впавший в немилость, опальный’) сменил прежнее назввние Феодоро столицы одноименного княжества после его завоевания турками в 1475 г.

Во в т о р о м разделе главы определены материалы и методы исследования крымской этноойконимии.

Исследуемый ойконимический материал представлен главным образом в четырех списках селений Крыма, которые датированы 1783, 1605, 1665 и 1867 годами, и картами Крыма в “Путеводителе по Крыму” (М., 1905) А.Бесчинского и в “Большом Советском атласе мира” (М., 1939. Т. 2).

Системный подход, учитывающий лингвистический, исторический и географический фактор формирования топонимии, позволяет выявить этнонимический ряд в системе ойконимов Крыма путем сопоставления ойконимсв с этнонимами тюркских, монгольских и других народов и путем использования структурно-семантических признаков, присущих тюркским этнонимам и крымским этноойконимам.

В третьем разделе рассматривается этноойконимия Крыма как составная часть его ойконимии.

При переходе кочевников к оседлости ойконим обозначал вначале не селение, а самих жителей аула или кишлака, селившихся по родоплемеиному принципу. Со временем название жителей (этноним или геноним) превращалось в название селения – ойконим. Большое количество этноойконимов характерно для районов расселения недавних кочевников. Названия тюркских родов и племен или имена родоначальников отражены во многих ойкнонимах Западной и Центральной Анатолии, Азербайджана, Буджака, Узбекистана, Туркмении и Башкирии.

Согласно А.В.Суперанской (Что такое топонимика? М., 1965. С. 64-68), происхождение ойконимов может быть связано (1) с этнонимами и антропонимами и (2) с собственными названиями природно-географических объектов, апеллятивами, обозначающими артефакты (церкви, монастыри и т.п.) или тип селения. Количественный анализ семантических значений показал, что в степной и предгорной частях Крыма названия деревень за небольшим исключением, образованы от тюркских антропонимов и этнонимов, т.е. относятся к ойконимам первого семантического ряда. В горной же части картина совершенно иная. Так, в Муфти-Апралыкском кадылыке из 12 названий деревень 8 относились ко второму ряду: (румейск.) Шурю, Керменчик ‘крепостца’, (румейск.) Истиля ‘столб, колонна’, (румейск.) Лака ‘яма, впадина, лесной овраг’, Бешев ‘пять домов’, Улаклы (от крым.-тат. улакъ ‘козленок’).

Ойконимы второго ряда в Крыму часто образуются от гидронимов или от терминов, обозначающих водные источники: баш ‘исток, верховье’, голь ‘озеро’, къую ‘колодец’, озен ‘река’, сув ‘вода, родник, река’, тамакъ ‘устье’, чешме и чокъракъ ‘родник’. В ойконимах этого ряда отражены также термины, обозначающие природно-географические объекты, определяющие рельеф местности: бурун ‘мыс’, дагъ и тав ‘гора, лес’, дере ‘ущелье’, къая ‘скала’, къоба ‘пещера’, оба ‘холм, могила’, тогъай ‘луг’, таш ‘камень’, чукъур ‘впадина, яма’, яр ‘обрыв, крутой берег’. В ойконимах отражены также объекты хозяйственной деятельности: багь ‘сад, виноградник’, багъче ‘сад’, базар ‘рынок’, дегирмен ‘мельница’, къурулу ‘небольшой участок под садом или виноградником’, тузла ‘солеварня’. Особое место в формировании ойконимов второго ряда занимает термины, обозначающие жилище, поселение, укрепление, религиозное здание: эв и уй ‘дом’, сарай ‘дворец’, авул ‘аул’, кой, сала и эль ‘деревня, село’, джайлакъ и яйлав ‘леговка’, къышлакъ и къышлав ‘зимовье’, отар ‘хутор’, юрт ‘дом, селение’, къале, (румейск.) къастель и кермен ‘крепость’, орду ‘военный лагерь’, месчит ‘мечеть’, теккие ‘обитель дервишей’.

В степном и предгорном Крыму этноойконимы составляют такую же часть от всех ойконимов как и в Ферганской долине (см.: С.С. Губаева. Этнонимы в топонимии Ферганской долины. АКД. М., 1973. С. 9): около половины ойконимов в Чатырлыкском кадылыке Перекопского каймакамства, одну треть ойконимов Самарчикского кад. Перекопского кайм., Каракуртского, Акмечетского и Ташлыкского кад. Бакчесарайского кайм., Дип-Чонгарского, Кучук-Карасувского и Таманского кад. Карасувбазарского кайм., четвертую часть ойконимов Насывского кад. Карасувбазарского кайм. и пятую часть ойконимов Мангытского кад. Козловского кайм.

В качестве топонимических формантов можно рассматривать в ойконимии Крыма аффикс множественности -лар ~ -лер, сочетание аффикса родительного падежа -нынъ ~ -нинъ с аффиксом -ки и аффикс -лыкъ.

В списке крымских селений 1837 г. насчитывается 37 деревень с названиями на -лар ~ -лер, большинство которых образовано от социальных терминов: абуз ~ хавыз, (х)аджы, бай, гъази, къул, молла, мырза, сеит, сеймен, тархан, ходжа, челеби, шейх, эмир.

Ойконимы на -нынъки ~ -нинъки представляют собой антропоним в родительном падеже, субстантивированный суффиксом -ки: Казынинки ‘(деревня), принадлежащая кадию’, Каранки, Откары- и Эльгеры-Коджанки, Молланынки, Темиринки, Черкезинки и др.

Ойконимы на -лыкъ относятся, как и ойконимы на -нынъки, к “владельческим”: Пашалык ‘владение паши’, Ханлык, Ходжалык, Шигалак ‘владение шейха’, Темишлык и др.

Важно отметить, что эти топоформанты не образуют ойконимы от этнонимов. Нагайлык и Казаклар (в этой деревне жил мельник казак Андрей) составляют исключение и могут рассматриваться как отантропонимные ойконимы. Этноойконимы же Байлар, Каралар, Минлер, Онлар, Сарылар, Узунлар и Юзлер произошли непосредственно от родоплеменных названий на -лар ~ -лер.

Отапеллятивное происхождение имеет и название города Крым, имевшего также параллельное генуэзское имя Солкати. Ойконим (крым.-тат.) Къырым (определение Эски ‘старый’ город получил не ранее ХVII в.) объясняется из тюркского термина къырым ‘яма, ров’ и эта этимология находит подтверждение в семантике названия Солкати, которое объясняется из итал. solcate ‘борозды, рвы’. Название города, являющегося дминистративным центром юрта, перешло на весь полуостров.

В четвертом разделе рассматриваются структурно-семантические признаки крымских этноойконимов.

При переходе кочевников к оседлости за всеми селениями, основанными представителями одной родоплеменной группы, сохранялось ее название или они назывались по именам родоначальников. В ойконимии Крыма отражено более трехсот родоплеменных названий, имеющих соответствия в этнонимии ногайцев, башкир, каракалпаков, казахов, узбеков, киргизов, туркмен, алтайцев, тувинцев, хакасов, монголов, эвенков и маньчжуров, каждое из которых обычно представлено несколькими ойконимами: кипчак – 27 ойконимов, кият – 26, конрат – 19, найман – 17? кытай и мин – 15, ишунь ~ уйшунь, киргиз, кырк и тама -13, бочала – 12, кенегез – 11, кары -10, керлеут – 9, алчин, асс, бешевли ~ бешуйлы, келечи и шибан – 8, вейрат ~ ойрат и кирей – 7, меркит, аргын, барач, джайчи, ички, канлы и сиджеут – 5, албан, адаргин, барын, бесит ~ месит, джабу, джанай, джурчи, карангыт, мангит, салын, токсоба – 4, алачь, бадрак, байлар, буйтень, бурчи и джабанак ~ джаманак – 3, баяут, бурлак, джабачь, джалаир, джоргун, дулат, каратаяк, катаган, кереит, самарчик и унгут – 2.

Таким образом, повторяемость ойконима является одним из признаков его отэтнонимного происхождения. Для различения селений с одинаковыми названиями используются специальные определения. Расположенные недалеко друг от друга одинаковые этноойконимы образуют ряды по признакам сравнимости (см.: Э.М. Мурзаев. География в названиях. М., 1962. С. 123). В рядах они различаются определениями, которые соотносятся друг с другом. Ряды образуются по:

1) величине селений: Буюк- и Кучюк-Актачи, Улу-Аргын и Аргинчик, Азгана- и Коп-Кары, Баш- и Кучюк-Киргиз, Аз- и Коп-Отуз и др. (крым.-тат. буюк и улу ‘большой’, коп ‘много, многочисленный’, баш ‘главный’, кучюк ‘малый’, аз и азгъана ‘малый, малочисленный’);

2) высоте расположения селений относительно друг друга: Ашага-, Орта- и Юкары-Баксан (ашагъа ‘нижний’, орта ‘средний’ и юкъары ‘верхний’);

3) степени удаленности и ориентации: Эльгеры- и Орта-Аблам, Эльгери- и Сырт-Джаманак, Откары-Карса, Эльгеры и Откары-Коджанки, Эльгеры- и Сиртке-Коджалки (или Гери-Коджалки) (ильгери ‘передний’, кери, сырт, сыртки и а/р/ткъары ‘задний’; сырт имеет еще значения ‘гребень горы, холма’ и ‘север’);

4) местонахождению; в этом случае в качестве определения часто встречаются следующие термины: къыр и сырт ‘возвышенность’, ой и чукъур ‘низина’ (Кыр- и Ой-Кият, Чокур-Кият, Кыр- и Чокур-Кояш), отар ‘пастбище’ (Баш- и Отар-Ойрат), джагъа ‘берег (реки)’ (Джага-Кипчак, Джага-Кущи, Джага-Тама), бой ‘русло реки’, тюп ‘полуостров (Бой- и Тюп-Мамай, Тюп-Канлы), агъыз ‘устье реки’, ‘начало, развилка или перекресток дорог’ (Ауз(или Агиз)-Кенегез, Ауз-Кырк);

5) наличию каких-либо характерных объектов или характеру местности: Каялы-Кенегез, Каялы-Сарт (къаялы ‘со скалой, скалистый’) Таш-Кую-Кенегез (таш къую ‘каменный колодец’), Мечетлы-Китай, Ак-Мечеть-Найман, Минарели-Шибан (минарели ‘с минаретом’), Сарайлы-Кият (сарайлы ‘с дворцом’), Терекли (или Дирекли)-Абай, Терекли-Асс, Терекли-Карса, Терекли-Китай, Терекли-Конрат, Терекли-Ишунь (терекли ~ дирекли ‘с тополями’);

6) времени возникновения: Алчин и Дженелчин, Кипчак и Ени-Кипчак, Мангыт и Ени-Мангыт, Мин и Ени-Мин, Найман и Ени-Нейман (ени ~ янъы ~ джанъы ‘новый’).

Роль ойконимических определений в различении деревень хорошо показывают следующие ойконимы: Шейх-Эли, Джага- Шейх-Эли, Куру-Джилга-Шейх-Эли, Тереклы-Шейх-Эли, Тузла-Шейх-Эли, Чокраклы-Шейх-Эли и Яман-Йол-Шейх-Эли.

В этноойконимии Крыма чрезвычайно много сложных ойконимов:

Мусабай-, Табун- и Тубет-Адаргин, Асс-Джаракчи и Асс-Джаркин, Табулды- и Темеш-Асс, Джарин-, Тереклы-, Тентек-, Токмай-, Тракай- и Эсен-Бак-Ишунь и др. Двойные этноойконимы могут происходить от парных этнонимов, в которых название рода, как правило, предшествует названию племени: бурлак-вейрат, джаркин-ишунь, бешаран-кирей, ногай-кипчак и др.,- хотя порядок, видимо, может быть и обратным: асс-джаракчи, асс-джаркин, мангыт-сулеш, найман-каракчора, тама-бегича.

Для определения этнонимического характера ойконимов, кроме их структуры, существенное значение имеет семантика. С.М.Абрамзон в статье “К семантике киргизских этнонимов” (Сов. этнография. 1946. № 3. С. 123-131) и Н.А.Баскаков в статье “Модели тюркских этнонимов и их типологическая характеристика” (Ономастика Востока. М., 1980. С. 199-210) определили основные семантические группы тюркских этнонимов. Семантические классификации этнонимов служат надежной основой определения отэтнонимного происхождения ойконимов.

Таким образом, для установления этнонимического характера крымских ойконимов могут использоваться следующие присущие этноойконимам исторические, структурно-типологические и семантические признаки:

I) историческое свидетельство о существовании в Крыму или за его пределами родоплеменных групп, названия которых имеют соответствия в крымской ойконимии;

2) повторяемость ойконимов (при этом для их различения часто используются ойконимические определения);

3) этнонимический характер ойконимов, выраженный в их семантике.

Следует различать этноойконимы, образованные от родоплеменных названий, и этноойконимы, образованные от названий национальности.

К последним в Крыму можно отнести следующие ойконимы: Татар-Кой, Татар- Джолман, Татар-Осмен-Кой, Османчик, Казаклар, Нагайлык, Туркмень, Черкеслер, Чуваш и, возможно, Чегене (крым.-тат. чингене ‘цыган’) и Чечень-Юрт.

Названия многих крымских деревень, встречающиеся один-два раза и имеющие соответствия вне Крыма в тюркской этнонимии, происходят от патронимов как и соответствующие им родоплеменные имена. Подобных ойконимов, имеющих параллели в этнонимии казахов, каракалпаков, кочевых узбеков и др. более двухсот: Абай, Абдал, Алатай, Бадана, Байрач, Боташ, Бурундук, Джабага, Джаачь, Джанай, Казанчи, Караджи, Каракчи, Кендже, Козу, Кокей, Кокчегоз, Конек, Корпечь, Курт, Лез, Манай, Мешек, Ораз, Отеш, Пусурман, Садыр, Сакав, Сарыбаш, Сарык, Стабан, Кодагай, Сунак, Тавука, Табулды, Тогай, Токлук, Топчак, Чайгоз, Чегене, Чирик, Эльток и др.

В пятом разделе рассматриваются ойконимы, образованные от эндемичных крымских этнонимов.

На основании установленных в разделе 1.4 структурно-семантических признаков крымских этноойконимов возможна реконструкция названий ряда татарских и ногайских родоплеменных групп, не имеющих параллелей за пределами Крыма. Некоторые из таких родоплеменных имен упоминаются в письменных памятниках: акрак (д. Акрак – владение мурз Акракских), багалак (д. Аппаз-, Карагоджа- и Терс-Багалак), бешаран (д. Бешаран, пять названий, Бешаран-Кирей, Бешаран-Китай), Боз-Оглу (д. Боз-Оглу-Каратаяк, Боз-Оглу-Кереит и Боз-Оглу-Салаул; род боз-оглу упоминается в ярлыке Мухаммед-Гирея), даир (д. Даир, Ашага-Кисек-Даир, Ташлы- и Юхары-Даир; крымское племя дайыр упоминает Эвлия Челеби), джа(га)мин (д. Джага-Мин, Ашага- и Юхары-Джа(га)мин; владения мурз Джаминских находились в Евпаторийском и Перекопском уездах), каралез (д. Ашага-, Орта- и Юхары-Каралез, принадлежавшие мурзам Каралезским), карсе (д. Аткары-, Обекчи-, Тереклы-, Узун-Аяк-Карса и Чорат-Карсе), кемельчи (д. Кемельчи, Аджи-Мулла-Кемелче, Биакай-, Джангара-, Курман-, Мурзалар- и Топай-Кемельчи), кояш (д. Кояш, Кояш-Кангыл, Мурза-Кояш, Кыр- и Чукур-Кояш), орка (д. Аю-, Хытай- и Учевли-Орка), сарабуз (три д. Сарабуз в Акмечетском кад.), сулеш, или яшлав (беи Яславские, или Сулешовы, владели д. Биюк- и Кучук-Яшлав, Мангыт-Сулеш и др.), тайган (д. Ашага- и Юхары-Тайган, принадлежавшие мурзам

Тайганским, д. Барын-Тайган), такил (три д. Такил, Коп- и Яныш-Такиль), тарпанчи (д. Тарпанчи в Евпаторийском у.).

В т о рая глава – Крымские этноойконимы, имеющие параллели в этнонимии тюркских, монгольских и других народов, – состоит из семи разделов.

Отраженная в ойконимии этнонимическая номенклатура татар и ногайцев Крыма дает возможность исследовать их этногенетические связи с половцами, занимавшими Северное Причерноморье до монгольского завоевания, монголами, тюркскими народами, сложившимися в золотоордынский исторический период, т.е. башкирами, ногайцами, каракалпаками, казахами и кочевыми узбеками, а также с киргизами, туркменами и народами Кавказа.

В первом разделе рассматриваются этнонимы средневековых племен и народов домонгольской эпохи, отраженные в крымской ойконимии: халадж (несколько д. Алачь и Алчин; племена алач и алчин известны у ногайцев, казахов и узбеков), кереитсое племя албат (д. Албат, три д. Аблан; племя аблан ногайцев, албан казахов, алман узбеков), аргу (деревни Аргын и род аргын в Крыму; племя аргын казахов и узбеков), аланы-ясы (д. Биюк- и Кучук-Асс, Табулды-, Темеш-, Тереклы-Асс и др.), джалаир (гунло китайских летописей) (две д. Джалаир; племя джалайт монголов, джалаир казахов и узбеков), дулу, дулунъ-хэцзинь китайских хроник (д. Дулат и Тулат; племя дуклат монголов, дулат казахов), канглы (д. Канлы, Карача-, Каясты-, Тюп-Канлы и др.; племя канлы башкир, канглы казахов и узбеков, канды киргизов), кереит (д. Кереит и Боз-Оглу-Кереит, Кирей, Кучук-, Бешаран-, Курчи-, Тазанай- и Толканджи-Кирей; племя кереит монголов, кирей башкир, казахов и узбеков), киргиз (д. Киргиз, Буюк- и Кучюк-Киргиз, Адаман-, Баджак-, Баш-, Буйтень-, Мавлеш-, Тама- и Томак-Киргиз), китай (д. Китай, Бешаран-, Бозгос-, Карача-, Сары-, Самарчик-Китай и др.; племя катай башкир, хытай узбеков, кытай киргизов), меркит (д. Ак-Сакал- и Алтынджи-Меркит; меркиты вошли в состав монголов, алтайцев, киргизов, казахов, узбеков, башкир и туркмен), найман (шесть д. Найман, Бабасан-, Буденеджи-, Кара-, Мишень-, Унгар-Найман и др.; найманы вошли в состав монголов, алтайцев, киргизов, казахов, узбеков, каракалпаков и ногайцев), унгут (две д. Унгут; племя онгут узбеков, нойгут киргизов), кереитское племя чжуркин (д. Чоргун и Джоргун и племя джургун в Крыму у Эвлии Челеби), ветвь джиюн племени удуит-меркит, “татарский народ чжуин”, “кара-китайский народ чжуин” (д. Чюют; род шуйит каракалпаков, племя джуют узбеков).

Второй раздел посвящен кипчакским этнонимам.

Этнонимическая номенклатура татар и ногайцев, отраженная в ойконимии Крыма, дает возможность исследовать их этногенегические связи с половцами-кипчаками. Кипчаки явились этнической основой формирования ногайцев, каракалпаков, казахов и кочевых узбеков, внесли вклад в этногенез волжских татар, башкир, карачаевцев, балкарцев, кумыков, киргизов и алтайцев. Этноним кыпчак отражен в 22 названиях крымских деревень в списке 1783 г., что свидетельствует о той большой роли, которую кипчаки сыграли в этногенезе тюрков Крыма.

Бейбарс ал-Мансури (ум. 1325) в труде “Сливки размышления по истории хиджры” привел названия 11 кипчакских племен, некоторые из них упоминаются и в русских летописях. Половецкий этноним токсоба (токсобичи русских летописей) отражен в крымских ойк. Токсоба в Симферопольском у. и Биюк- и Кучук-Токсоба в Евпаторийском у. Этноним иета (етебичи) сопоставим с ойк. Джетлер. Этноним бурджоглы (бурчевичи) сопоставим с ойк. Бурчи, Буюк- и Кучук-Бурчи. Половецкое племя бурли, или эльбули (отперлюевичи или, возможно, елобичи) упоминается под именем ильбари у Джузджани и ольбурлик у Рашид ад-Дина. Оно могло войти в состав ногайцев, каракалпаков и кочевых узбеков, у которых имеется племя бурлак. Этноним бурлак отражен в крымских ойк. Бурлак-Вейрат и Бурлак-Тама. Половецкий этноним дурут (терьтробичи) сопоставим с ойк. Дюрте и Илгери-Дюрте.

Некоторые крымские ойконимы совпадают с именами половецких князей: Беляуз-Кипчак (ср. гидронимы Мелеуз в Башкирии) – князь Бельдюз (упоминается в русской летописи под 1103 г.), Отар- и Ялы-Буйнак(Мойнак) – предводитель днепровских половцев Боняк, Бий-Булуш – князь Булуш (под

1054 г.), Кончек и Байкончек – глава донских половцев Кончак, Мангуш – Мангуш, сын половецкого хана Котяна, Чонгар – князь Ченегрепа (под 1103 г.). Топоним Чонгар сопоставим и с именем половецкого племени джангар у Рукн ад-Дина, которое может быть отражено и в ойк. Джангара, Джангара-Кемельчи и Караул-Джангара (ср.: подразделение джангара киргизского племени адигине).

В третьем разделе рассматриваются огузо-туркменские этнонимы, отраженные в крымской ойконимии.

В ХIII в. золотоордынский хан Берке разрешил поселиться в восточном Крыму туркменам-сельджукам, пришедшим туда через Балканы из Малой Азии. Название расположенной к западу от Судака горной д. Шелен сопоставимо с азербайджанскими ойк. Шилян-Тязя, Шилян-Ашага и Шилян-Юхары, в которых, по мнению Г.Д.Агаева, отражено имя племени шилян.

Абу-ль-Гази-хан сообщил предание о переселении в ХIV в. из Ирана в Крым туркмен-салоров. Этноним салор (салгыр), вероятно, сохраняется в гидрониме Салгир.

Ойк. Биюк- и Кучук-(Х)алкалы сопоставимы с огузским этнонимом алка (или алкараули), алка-ойли у туркмен, Байрач – именем рода байрач туркменских племен сарык и теке, Биченак и Чаби – именами огузских племен бечене и чапни.

Крымское племя бочала дало имя Бочалатскому кадылыку, в котором насчитывается 11 ойконимов от этнонима бочала, совпадающего с именем рода бочала туркменского племени эски.

Имя рода капыхалков Битакских и ойк. Ак-Кую- и Мурзали-Битак сопоставимы с туркменским этнонимом битык(ли) и названием отделения битак рода байбакты поколения байулы Младшего жуза казахов.

Ойк. Джайчи, Алты-Пармак-, Боз-. Сусук- и Суллу-Джайчи совпадают с названием туркменского племени йайджы. Ойк. Кырк-Джолбан в Бакчесарайском, Кырк-Ашага в Акмечетоком, Кырк, Кучук-Кырк и Чокраклы-Кырк в Карасуабаэарском и Кырк в Кефинском кайм. сопоставимы с названием огузского племени кырк, или кызык. Этноним кырк представлен также у ногайцев, каракалпаков, казахов и узбеков. Ойк. Д(ж)аулджар, Сарык, Теге и Бая-Туркмень сопоставимы с туркменскими этнонимами чаудор ~ джаулдор, сарык, теке и баят.

Судя по соотношению крымских этноойконимов огузо-туркменского и кипчакского происхождения, огузский этнический элемент в Крыму сильно уступал кипчакскому.

Четвертый раздел посвящен монгольским этнонимам, которые широко представлены в ойконимии Крыма: адаргин, барин, баяут, бесит ~ месит, джадран и джурат, дюрмень, калмук, карангыт, катаган, кенегес, керлеут, кингат, кият, конграт, мангыт, ойрат, сиджеут и др. Эти этнонимы представлены в этнонимии ногайцев, каракалпаков, казахов, кочевых узбеков и других тюркских народов.

Монгольские завоевания вызвали передвижение огромных масс кочевников в Азии и Восточной Европе, в результате чего возникли новые политические и этнические объединения, с которыми связано формирование современных тюркских народов. В их этногенезе значительную роль сыграли монгольские племена, расселившиеся за пределами Монголии. В Крым монголы впервые пришли в 1223 г. и заняли его окончательно в 1219 г. Какая-то часть монгольских родов осела в северных предгорьях, где их имена сохранились в названиях деревень: Барын, Вейрат ~ Ойрат, Кайнаут, Конграт, Уйшунь и др. Многие монгольские этнонимы были принесены в Крым позднее уже ногайцами.

Ряд крымских ойконимов может восходить к именам родоплеменных образований, эпонимами которых являются Чингизиды или монгольские военачальники. Примером таких образований служат ногайские роды кислык и бадай, родоначальниками которых были нойоны Чингисхана Бадай и Кишлык. Род кишлык имеется также у кочевых узбеков.

Крымский ойк. Байдар, имя рода мурз Байдарских и рода байдар у ногайцев и монголов сопоставимы с именем Байдар сына Чагатая. Ойк. Баурчи имеет соответствия в ногайской ойконимии Буджака и сопоставим с именем Богорчи-нойона, ведавшего “тьмою правого корпуса, примыкающей к Алтаю”. Ойк. Бек- Котан-(Конрат) совпадает с ойк. Бей-Котан в Сурхан-Дарьинском округе и именем легендарного предка всех казахов Котана, в котором можно видеть Кутан-нойона в войске Джучи. Ойк. Бора сопоставим с именем сына Джучи Бора. Ойк. Бурчи, Биюк- и Кучук-Бурчи сопоставимы с названиями родов борчи племени аргын казахов и борчжи монголов и маньчжуров и с именем Бурджи-нойона в улусе Джучи. Эпонимом крымского племени дайыр мог быть нойон-тысячник Чингисхана Даир из племени конкотан. Этноним дайыр отражен в крымских ойк. Даир и Ашага-Кисек-Даир в Симферопольском и Даир, Ташлы- и Юхары-Даир в Перекопском у. Ойк. Джурчи (или Юрчи), Джурчи-Хаджи, Кыр- и Ой-Джурчи в Перекопском кайм. имеют соответствия в этнонимии каракалпаков (род уйручи племени конграт) и узбеков (племя юйручи, кишлак Юрчи) и сопоставимы с именем нойона-тысячника Чингисхана Чжурчжедая, получившего в управление четыре тысячи урутов. Ойк. Кайту в Байдарской долине сопадает с именем сына Чагатая Кайду ~ Хайту, который был военачальником у Батыя. В ойк. Конечи, Ашага- и Юхары-Конечи, Кончи, Кият-Кончи и др. отражены названия родоплеменных групп, эпонимами которых могли быть сын Шибана и внук Джучи Коничи или сын Орды и внук Джучи Кончи. Ойк. Кончек и Конджак совпадают с именем внука Батыя Кунчека ~ Кунджака. Можно предположить, что внук или правнук Джучи Маджар стал эпонимом родоплеменной группы, имя которой отражено в крымском ойк. Маджар и в названии племени маджар ногайцев и узбеков. Ойк. Менгелер и Менгелерджик (Минлер и Минлерчик) сопоставимы с именем внука Чингис-хана Менгу. А.И.Маркевич связывал ойконимы Шибан с именем сына Джучи Сыбана, командовавшего правым крылом войска Батыя. Племя су(в)ан имеется у казахов.

Рассмотренные в разделе 2.1 ойк. Буркут, Джалаир, Иргиз, Кереит, Кирей, Меркит, Найман, Унгут, Джоргун и Чюют также можно было бы отнести к числу этноойконимов монгольского происхождения, учитывая несомненную монголизацию племен, имена которых отражены в этих ойконимах.

Если в предыдущих разделах второй главы рассматривались крымские ойконимы, в которых отражены тюркские и монгольские этнонимы, распространившиеся в результате образования Монгольской империи и представленные в этнонимии современных тюркских и монгольских народов, то пятый раздел главы посвяшен ойконимам, в которых отражены родоплеменные названия, представленные в этнонимии только тюркских народов, имеющих тесные этногенетические связи с тюрками Крыма: ногайцев, каракалпаков, казахов и дештикипчакских узбеков.

Сопоставительный анализ (даже с учетом вероятного отсутствия генетических связей между отдельными, особенно мелкими, родоплеменными образованиями, имеющими одинаковые, чаще всего отантропонимные названия) этнонимов тюркских народов позволяет на основе выявленных в их этнонимиях общих элементов находить эгногенегические связи. Например, названия аулов ногайцев Едисанской орды Имир-Тобал, Оймаут, Тереклы, Кингес, Аранчи и Нукис на Молочных Водах имеют соответствия в названиях каракалпакского племени кенегес и входящих в него родов: oмир, добал, оймаут, тараклы, араншы, нoкис. Таких параллелей между ойконимией Крыма и этнонимией тюркских народов в разделе рассмотрено более ста. Для наглядности некоторые из этих параллелей между крымской ойконимией и этнонимией 1) ногайцев, 2) башкир, 3) каракалпаков, 4) казахов, 5) узбеков, 6) киргизов и 7) туркмен можно представить в виде следующей таблицы:

Шестой раздел посвящен крымско-кавказским этногенетическим связям, отраженным в топонимии Крыма.

Между Крымским ханством и Северным Кавказом существовали тесные экономические и политические отношения, сопровождаемые миграцией населения. В литературе неоднократно Обращалось внимание на совпадение некоторых этнонимов и топонимов этих двух регионов, на основании чего делались частные выводы о проживании в Крыму черкесов и кабардинцев.

В крымских топонимах Кабарты ~ Кабарды (деревня и река), Черкез, Черкес-Кермен, Черкес-Кобазы, Черкес-Конрат, Черкес- Тобай и Черкес-Эли (деревни), на Южнобережье Черкесын-Даг (гора и лес), Черкес-Дере (яр), Черкес-Кош (овраг), Черкезын-Хыр (бугор), Черкес -Чокрак (родник), возможно, отражены этнонимы (каб.) кэбэрдэй, (тюрк.) къабарты ‘кабардинцы’ и черкес, относившийся прежде ко всем абхазо-адыгским народам. Но перечисленные топонимы могут восходить и к антропонимам: имя Черкес известно в тюркской антропонимии с золотоордынской эпохи, а этноним кэбэрдэй объясняется из отглагольного тюркского антропонима Къабарды правителя переселившихся не восток адыгов. Нельзя исключать и возможность происхождения топонима Кабарты от апеллятива (тур.) kabartэ ‘выпуклость, выступ’.

Во владении мурзинских родов, ведущих свое происхождение от черкесских княжеских фамилий, находились крымские д. Балатук и Хункал. Род Балатуковых стоял во главе адыгейского племени болоткай, или темиргой, тамговые знаки которого обнаружены М.Я.Чорефом в крымском укреплении Черкес-Кермен.

Род мурз Барак(овых), имя которого отражено в ойк. Барак и Барак-Эли, возможно, связан своим происхождением с абазинским племенем баракай, ср. адыгейский ойк. баракъай на Кубани, но может иметь и ногайское происхождение: род баракъ входит в состав племени месит караногайцев.

Согласно архивным данным, в Крыму жили черкесские капыхалки (придворные стражи хана) Салгирские, Аратукские и Альминские. Ойк. Харатук (две деревни), Кыр-Харатук, Харатук-Гусеин-Мурза и Джолман-Харатук в Акмечетском, Харатук-Кесеги и Джолман-Харатук в Бакчесарайском кайм. сопоставимы с ойк. Арадук в Абхазии и названием абхазского племени ардона ~ вардане (арт ~ арат-абхазы у Эвлии Челеби). На Кавказе этот этноним сохранился в ойк. Адлер (Артлар ~ Аратлар у Эвлии Челеби).

В литературе встречаются различные ошибочные толкования известного названия Аджимушкай. В д. Аджимушкай (Хадчи-Мышкай) на Керченском полуострове прежде жили черкесы. Ойконим входит в один ряд с адыгейскими отантропонимными владельческими ойконимами на -кай: Габукай, Лакшукай, Понежукай, Хатукай, Эденсукай и др. Южнобережный ойк. Туак может объясняться из апеллятива (адыг.) тIуак ‘долина среди гор. Ойк. Ашага-, Орта- и Юхары-Баксан сопоставимы с балкарским топонимом Бакъсан ~ Басхан (село и река), кабардинскими фамилией Бакъсэн и топонимом Бакъсанукъ къала, а также с ногайским или аланским ойк. Баксаны в Молдавии. Грузинские авторы ХIV-ХV вв. помещали к западу от Дигории область Басиани (соврем. Балкария), которой владел аланский род Басиани.

В ойк. Кумуклар-Отары отражен этноним къумукъ ‘кумык’.

Седьмой раздел второй главы посвящен тем ойконимам Крыма, в которых отражены религиозно-социальные термины сеит, ходжа и шейх и которые указывают на существование в Крымском ханстве “священных” сословий, подобных религиозно-социальным группам других мусульманских народов. Так, у туркмен почитались “священные” племена ших, ходжа, ата, сеид и др. Родоплеменные группы сейит, ходжа и шейхлар имеются у казахов.

В Крыму существовала особая область – ходжалык, управляемая ходжой, должность которого была наследственной. Ходжалык включал 16 деревень кадылыка Шейх-Эли Козловского кайм. с центром в д. Кыр-Кулач, ойк. Атай в Евпаторийском у. совпадает с именем крымского “священного” племени ходжа-атай.

К привилегированному сословию относились и челебии, “происходившие от муфтиев и других знатных особ”. Термин челеби отражен в ойк. Челеби-Эли, или Челебилер, в Ширинском кад.

У крымских татар сохранялось предание о четырех “священных” племенах ташлы, кулеч, каинчи (качи) и чолунчи (чуюнчи), образовавших кадылыки Ташлы-Шейхели-Бешпареси, Колечский, Качи-Беш-Пареси и Чоюнчийский Бешпаре. Названия родоплеменной группы ташлы отражено в ойк. Ташлы-Даир, Ташлы-Кипчак, Ташлы-Тама и Ташлы-Шейх-Эли; кулечь – Ики- и Кыр-Колачь в Козловском и Колечь в Кефинском кайм.; чуюнчи – Чоюнчи в Акмечетском, Карасувбазарском и Козловском кайм.

В з а к л ю ч е н и и сказано следующее:

Структурно-семантический анализ этноойконимов Крыма и их сопоставление с этнонимами тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских народов позволили установить номенклатуру поселившихся в Крыму тюрко-монгольских родов и племен. Более трехсот этнонимов крымских тюрков имеют соответствия в этнонимии древних и современных кипчакских, огузо-туркменских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и кавказских народов. Многие этнонимы татар и ногайцев Крыма не встречаются за его пределами. Только в крымской ойконимии сохранились имена монгольских племен адаргин и сиджеут.

Поселившиеся после монгольского завоевания в Крыму тюрко-монгольские племена слились с автохтонным грецизированным населением северных предгорий. Здесь сформировался крымскотатарский этнос, о сложном этногенезе которого свидетельствуют не только данные антропологии, этнографии и лингвистики, но и ойконимия. С новым этносом постепенно интегрировались древнее население Южного берега, переселенцы с Кавказа и ногайцы степного Крыма. Генетическая близость последних с крымскими татарами подтверждается совпадением многих этноойконимов степного и нагорного Крыма.

В результате топонимической метонимии некоторые крымские этнойконимы перешли на реки: Аранчи, Аратук, Бештерек, Бадрак, Боранчи, Бурчек, Ички-Джолман, Калмук-Кара, Кангыл, Кача, Каралар, Баш-Киргиз, Салгир, Салын-Узень, Самарчик, Тайган, Темеш, Чоргун (Черная), Чуюнчи и др., и озера: Актачинское (Акточийское), Карач, Качик, Керлеутское, Киятское, Кондратское, Кончек, Кырк, Пусурманское, Узунларское (Акташ-Алчин), Сунакское (Чонгарское) и др.

Ойконимия Крыма дает богатый материал для изучения этнической и социальной истории крымскотатарского народа.

Список публикаций по теме диссертации:1. Термины, обозначающие селения и крепости, в топонимии Крыма// Сов. тюркология. 1985. № 2. С. 28-37.
2. Семантический анализ крымских ойконимов с топоформантами -сала, -кой, -эль / -эли и аффиксом -лар ~ -лер// Сов. тюркология. 1999. № 2. С. 40-49.
3. Почему назвали Мариуполем?// Социалистический Донбасс. 13 мая 1989 г.
4. Что означало название Артек?// Русская речь. 1990. № 2. С. 126-130.
5. Походження кримських топонімів Керч і Мангуп і проблема достовірності розширеної редакції листа хозарського царя Іосифа на напису на Тмутараканському камені// VI Республіканська ономастична конференція, 4-6 грудня 1990 р., Одеса/ Тези доповідей і повідомлень. Одеса, 1990. Ч. 1: Теоретична та історична ономастика. С. 8-9.
6. Как возникло название города и страны Крым// Къасевет (Крым). 1991. 1 (21). С. 3-5,
7. Почему Боспор стал Керчью?// Русская речь. 1991. №1. С. 131-141.
8. О происхождении крымскотатарского народа// Проблемы истории Крыма/ Тезисы докладов научной конференции, 23-28 сентября 1991 г., Симферополь. Симферополь, 1991. Вып. 1. С. 19-20.
9. Крымско- узбекские этнонимические параллели// ІІІ Республиканская научно-практическая конференция “Ономастика Узбекистана”, 3-5 декабря 1991 г. Ургенч. Тезисы/ “Хива” (Ургенч). 1991. №1. С. 30.
10. О древнем названии города-крепости Чуфут-Кале – Кыркор// Ватан (Крым). 1991. № 10. С. 14-20.
11. Структурно-семантические признаки этноойконимов Крыма// Тюркология. 1992. № 1. С. 43-51.
12. О происхождении названия крымского города-крепости Мангуп// Тюркология. 1992. № 3. С. 64-68.