At the edge of the Kerch Nogai
8 Ноября 2008 | История и Краеведение
В самый разгар лета научная экспедиция Республиканского Крымскотатарского музея искусств, посвященная исследованию традиционной культуры крымских татар, побывала в городе Керчи и его окрестностях.
Следует сказать, что Керченский полуостров давно привлекает внимание исследователей своей древней и богатой историей, но, к сожалению, сложилось так, что их внимание было в основном обращено на памятники античности. Античной эпохе края посвящено много научных работ, и уже более двух веков ведутся археологические раскопки древнегреческих городов. Но при этом небрежное отношение к памятникам других эпох, к которым не было интереса со стороны государства, привело за последнее столетие к значительным культурным и духовным потерям. Особенно это коснулось исторического наследия крымскотатарского народа.
Тюркские племена населяли Керченский полуостров еще с раннего средневековья. Так, в VII в. Керчь признала власть хазар, назначивших для управления городом своего наместника. Позднее тюркские жители края участвовали в формировании крымскотатарского народа. А сам город после завоевания его турками в 1475 г. становится крупным мусульманским центром, который находился под контролем османов. По данным турецкого путешественника Эвлии Челеби, побывавшего в Керчи в середине XVII века, в городе находились доверенное лицо калги-султана и кадий. Таким образом, Керчь была центром одного из кадылыков (судебных округов) Крыма. Кроме того, Челеби рассказывает о двух крупных мечетях, медресе и кельях дервишей, находившихся в городе. Согласно же описанию немецкого географа Тунманна, изданному в 1784 г., город «окружен высокой стеной и имеет укрепление на юго-восточном конце с семью башнями, а между укреплениями и гаванью – каменную плотину. Дома почти все каменные, одноэтажные с плоскими крышами. В начале этого столетия (XVIII в.) насчитывали в нем 22 мечети и две греческие церкви». Кроме того, в XVIII в. недалеко от Керчи турками была сооружена крепость Ени-Кале, которая существует и по сей день, являясь наиболее хорошо сохранившимся памятником средневековья.
В 1771 г. Керчь была захвачена российскими войсками и по условиям Кучук-Кайнарджийского мирного договора 1774 г. включена в состав Российской империи, на девять лет раньше основной части Крыма. Это привело к тому, что город практически лишился мусульманского населения. После присоединения всего Крыма к России русские власти сделали ставку на развитие города как одного из центров христианского населения. Поэтому в конце XVIII и в первой половине XIX вв. основным населением города были русские колонисты и греки, переселенные из Османской империи. Но, испытывая нехватку в рабочей силе для дальнейшего развития города, власти разрешили в 1839 г. переселение в Керчь пяти тысяч татарского населения из соседних волостей. Правительством были так же выделены средства на строительство новой мечети для мусульманского населения города, так как старые храмы были разрушены или превращены в православные церкви. Сооружение этой мечети было завершено в 1845 г.
Впоследствии в Керчи сложился крымскотатарский район – Татарская слободка. А уже в советское время была открыта крымскотатарская школа №19 им. Нариманова. В то же время в 1927-1929 гг., по словам старшего научного сотрудника Керченского государственного историко-культурного заповедника В. Санжаровца, были снесены средневековые крепостные сооружения Керчи. Исчезают и керченские фонтаны. Последний из них – Мелек-Чешме был уничтожен в 1960-е гг. А от городского мусульманского кладбища остался лишь пустырь.
Приехав в Керчь, мы не могли не уделить внимания ее единственной мечети. В 30-е гг. ХХ в., когда проводилась активная антирелигиозная политика, она была превращена в библиотеку. В результате последовавшей перепланировки в светское здание мечеть утратила свой минарет. После того, как крымские татары стали возвращаться на родину, мусульманская община «Шаркъ» в 1992 г. смогла добиться возвращения мечети верующим. На сегодняшний день, несмотря на затянувшуюся реставрацию, она действует, являясь в силу немногочисленности крымскотатарского населения города единственным мусульманским храмом в Керчи.
В Керчи мы так же посетили Мухаммеда-Субхи Вапиева (1923 г. р.), уроженца деревни Суин-Эли. В свое время он окончил крымскотатарскую школу №19 им. Нариманова и учился в Херсонском мореходном училище. В 1942 г. был призван в армию. Окончив в Кушке минометное училище на «отлично» и получив звание лейтенанта, Субхи-ага был отправлен на фронт. Участвовал в боях при взятии Риги, Кенигсберга и Берлина. Во время штурма Берлина был тяжело ранен немецким снайпером. После окончания войны Субхи-ага уехал к своим родным в Среднюю Азию. Там он окончил сначала техникум, а затем институт, и получил диплом инженера-конструктора. Но в то же время Субхи-ага стал интересоваться историей и культурой своего народа. Многолетняя работа, начатая еще в депортации, привела к созданию не имеющего аналогов русско-кыпчакского словаря.
На следующий день мы выехали за пределы города и приступили к изучению его окрестностей. Говоря об окрестностях Керчи, следует отметить, что жизнь крымскотатарского населения в этом регионе после присоединения Крыма к России складывалась сложно. В XIX в. значительная часть его эмигрировала в Османскую империю. Царское же правительство активно создавало на Керченском полуострове поселения иностранных колонистов, особенно немцев и болгар. Часто колонисты занимали опустевшие крымскотатарские села. Так, село Даут-Эли стало болгарской колонией Марфовкой. Все это не способствовало сохранению памятников крымскотатарской культуры. А события ХХ в., прежде всего война и депортация, имели поистине гибельные последствия для региона. По подсчетам краеведов, из 230 существовавших до Второй мировой войны сел исчезло 109. Особенно пострадал юг полуострова, где в районе горы Опук в послевоенное время был создан военный полигон.
Первым на нашем пути лежало село Чурубаш (ныне Приозерное), где мы встретились с уроженцами этого села. Как рассказала нам Вайде Ибраимова (1934 г. р.), до войны Чурубаш был достаточно большим селом, в котором жило несколько десятков семей. В деревне была своя мечеть, находившаяся при кладбище, но после депортации от них осталось пустое поле. Не менее печальная участь, по словам Вайде-бита, постигла и два колодца, которые были в селе до войны. Послевоенные переселенцы забросали их камнями и мусором. Вернувшись в девяностые годы с матерью в родное село, Вайде-бита не нашла своего дома. В деревне осталось лишь несколько построек довоенного времени. По словам Тайре Умеровой (1929 г. р.), Чурубаш делился на две части – татарскую и русскую. А в деревенской школе преподавание на крымскотатарском языке велось до четвертого класса. Во время оккупации фашисты выгнали жителей из села. И семья Тайре-бита бежала к своим родственникам в другую деревню. После освобождения они, как и другие селяне, вернулись домой и стали обустраиваться на пепелище. Но вскоре последовала депортация, и крымскотатарское население Чурубаша оказалось в Узбекистане.
Зафиксировав место, на котором находилось мусульманское кладбище с мечетью, мы отправились дальше. Наш путь лежал на восток в село Палопан (ныне Белинское), где нас встретил его коренной житель Назым Девлетшаев. Свое название село, по его словам, получило от улиток, которых много в этих местах после дождя. Назым-ага один из немногих депортированных, кому удалось выкупить свой дом. Этот дом является весьма характерным для местной крымскотатарской архитектуры. Назым-ага показал нам сохранившиеся колодец и холодильную яму, которую жители села сделали для общего пользования. По словам Назыма-ага, земли вокруг Палопана и находившегося рядом большого села Аджи-Эли (теперь не существующего) были вакуфными владениями (т. е. доходы с этих земель шли на содержание мечетей, школ и медресе).
На следующий день мы разделились на две группы. Одна осталась в городе опрашивать уроженцев Керчи и сел Маяксалынского района, приехавших на традиционную встречу, проходящую ежегодно в первую субботу августа. Другая группа выехала в южном направлении к селу Кыз-Аул (Яковенково), которое находится недалеко от берега Черного моря. Целью нашей поездки в это село было ознакомиться с тамошней мечетью, одним из более сохранившихся памятников крымскотатарской традиционной архитектуры в этом районе. Сопровождать нас в Кыз-Аул взялся Эсат Баталов, неравнодушный к истории родного края человек. Кстати, Эсат-бей подарил музею арман-таш (жернов, которым мололи зерно), найденный им в одном из разрушенных сел.
В Кыз-Ауле мы быстро нашли мечеть. Это небольшое каменное белого цвета здание без минарета. На одной из стен обозначена дата постройки – 1914 г. Окна и двери мечети заложены камнями так, что попасть внутрь нет никакой возможности. Пока мы фотографировали здание, Эсат-бей нашел местного старожила Александра Макарова. Дядя Саша (так он разрешил нам себя называть) рассказал нам, что родился в Кыз-Ауле в 1930 г. и хорошо помнит довоенное время. Тогда в селе жили кроме крымских татар еще несколько русских и цыганских семей. Цыгане и некоторые татары, по его словам, были музыкантами и занимались изготовлением музыкальных инструментов. Мечеть же, построенная мусульманской общиной незадолго до революции, еще в довоенное время была превращена в сельский клуб. Правда, во времена оккупации мечеть снова стала действовать, и дядя Саша помнит, как в ней проводили религиозные праздники. Мы поинтересовались у него, был ли у мечети в те времена минарет, но он, подумав, сказал, что не припоминает наличия минарета.
Рядом с деревней находилось мусульманское кладбище. Дядя Саша любезно показал нам место, где оно располагалось. Как и во многих других крымских поселках, оно после депортации крымскотатарского населения было разрушено, но каменистость почвы в этом месте, по словам дяди Саши, спасла его от застройки и распашки. Сейчас при внимательном изучении еще можно увидеть остатки надмогильных камней (баш-ташлар). Кроме того, рядом с деревней сохранился авут – искусственный водоем, в котором селяне собирали и сохраняли дождевую воду. Для них это имело большое значение, поскольку климат в этих местах засушливый. Наш «экскурсовод»-старожил рассказал, что вокруг Кыз-Аула было пять или шесть авутов. Вода в них держалась за счет того, что солончаковая почва не впитывала в себя влагу.
Осмотрев окрестности, мы вернулись назад в село и встретились с нашими соотечественниками, живущими там. Оказалось, что сейчас в Кыз-Ауле живет только три крымскотатарские семьи. Многие крымские татары, вернувшиеся в это село, уже успели покинуть его, так как в нем практически нет никакой работы. Из-за малочисленности крымские татары в Кыз-Ауле не могли восстановить мечеть и заложили окна и двери храма кирпичами, чтобы избежать его осквернения. Но, как заверили нас кыз-аульцы, местный Меджлис уже разрабатывает проект реставрации мечети. Остается надеяться, что мечеть все-таки будет отреставрирована.
После Кыз-Аула мы посетили деревню Даут-Эли (Марфовку). В свое время, когда это село стало болгарской колонией, местная мечеть была превращена в церковь. Но нам посчастливилось обнаружить возле одного из сельских домов развалины старой крытой красной черепицей постройки, рядом с которой находился мусульманский надмогильный камень. Сохранившийся целым баш-таш, – это достаточно редкое явление для окрестностей Керчи. Возможно, здесь когда-то был похоронен святой человек (азиз). К сожалению, найти хозяев дома, чтобы расспросить их об этом памятнике, нам не удалось, и мы отправились дальше в Ленино. Там экскурсоводом для участников экспедиции согласился стать Зевит-ага Газиев. Утром следующего дня мы вместе с Зевитом-агой объездили окрестности райцентра, посетив села Акташ, Китень (Семеновка). Там были зафиксированы места нахождения старых колодцев.
Возвращаясь в Симферополь мы посетили в г. Эски-Кырыме (Старом Крыму) Сулеймана Теминдарова (1924 г.р.), уроженца теперь уже не существующего селения Сараймен. В свое время это было одно из самых больших крымскотатарских сел Керченского полуострова, центр одноименной волости. Там было собственное медресе, а в начале ХХ в. в здешней школе учительствовал известный крымскотатарский просветитель и писатель Усеин Шамиль Тохтаргазы. По воспоминаниям Сулеймана-ага, в селе до войны жило не менее трехсот-четырехсот семей. В основном это были крымские татары. Сараймен делился на четыре части – маалле. В центральной – Орта маалле, в здании бывшей мечети располагалась семилетняя школа, в нее приходили учиться дети из соседних сел, в которых были только начальные школы. Правда, сам Сулейман-ага учился в четырехклассной школе села Аджи-Менди, где в то время преподавал Абдураман Бари (известный крымскотатарский педагог и писатель), которого Сулейман-ага и сейчас вспоминает как очень хорошего учителя. Дело в том, что его отец Нуман Теминдаров, избранный односельчанами председателем сарайменского сельсовета, во время коллективизации в 1929 г. был выслан из родного села как кулак. По словам Сулеймана-ага, их семья действительно была состоятельной, поскольку его дед разбогател на продаже серы. По окончании школы в Сараймене Сулейман-ага поступил в ремесленную школу ФЗО при Керченском заводе им. Войкова. В 1941 г., когда фашисты уже были под Кефе (Феодосия), учеников ремесленного училища под бомбежкой эвакуировали в Тамань. Оттуда они были отправлены на Урал, где работали на заводе и продолжали обучение. Вскоре Сулейман-ага был призван в армию, служил в войсках ПВО на Тихоокеанском флоте. В 1945 г. участвовал в военных действиях против Японии. Демобилизовавшись в 1947 г., Сулейман-ага вернулся в Крым, ничего не зная о депортации, и, как и многие другие крымскотатарские солдаты, вынужден был искать своих родных в Средней Азии.
За четыре дня своей работы экспедиция собрала много аудио-, видео- и фотоматериалов, на обработку и изучение которых уйдет еще много времени. Надеемся, что эти материалы позволят сохранить память об исчезнувших селах Керченского полуострова от забвения.
Эмир АБЛЯЗОВ.
P.S. Участники экспедиции выражают благодарность З. Номановой, главному специалисту отдела межнациональных отношений горисполкома Ю. Назарову, главному специалисту отдела культуры горисполкома Э. Куртмеметовой, членам Ассоциации крымскотатарских работников образования «Маарифчи» Н. Баталовой и Н. Якубовой, заместителю начальника по техническим вопросам КРЭС Э. Баталову, а также старшему научному сотруднику Керченского государственного историко-культурного заповедника В.Ф. Санжаровцу за большую помощь, оказанную во время работы экспедиции.